Интервью Томаса Приджена для GuitarCenter.

10 апреля, 2008 года
Интервью Кайла Роджерса;
Перевод с английского – metronome charisma;
Оригинал\Source можно найти [ЗДЕСЬ];

Возвращаясь назад в 1993й год, в Guitar Center в Окланде, Томас Приджен стал основоположником того, что сейчас является легендой. В возрасте девяти лет, он выиграл желанное звание «Guitar Center Drum-Off Grand Champion». В следующем году, он стал самым молодым эндорсером фирмы Zildjian за всю их историю. В возрасте 15-ти лет, он стал самым молодым студентом, поступившим в Berklee School Of Music. Сейчас ему 24, и Томас путешествует по миру, играя в составе группы The Mars Volta, образ, живые выступления и записи которых столь же таинственны, как их креативность. Мы связались с Томасом, пока он был с The Mars Volta по дороге в Норвегию, пятнадцать лет спустя, как он сказал своей бабушке, что собирается выиграть в Guitar Center’s Drum-Off, после чего действительно выиграл его.

Ты выиграл Drumm-Off, когда тебе было 9. Что ты чувствовал?
Я зашёл в Окланде в один магазин, и это был мой второй год обучения. Я заглянул в Modern Drummer (журнал барабанной тематики – прим.пер.), и там была эта установка Pearl Master Series, а моя бабушка сказала: «Конкурс Drumm-Off на подходе, угадай, что получит победитель?» Я спросил «И что же?» Она ответила «Эту прекрасную установку Pearl». И тогда я сказал своей бабушке, «Я собираюсь пойти и выиграть эту установку». Ты, чувак, даже не представляешь, как сильно мне хотелось её получить, эту установку…Я отдался весь без остатка, правда, и выиграл. Мне было девять и это было как во сне.

Ты считаешь, что эта возможность помогла развить твою карьеру, и сделав это, ты стремишься к большему?
О Боже, да, я так думаю. Мне кажется каждый раз, когда у меня появляется новый малый барабан, каждый раз, когда я прихожу на конкурс, каждый раз, когда я получаю возможность научиться чему-то новому из джаза например, или школы Беркли (Музыкальный колледж Беркли — американское высшее музыкальное учебное заведение, основанное в 1945 году и расположенное в Бостоне — прим.пер.), это делает меня очень голодным. Потому что, знаете, если ты делаешь что-то хорошее и тебе это нравится, и хорошо получается это делать, у тебя появляется желание продолжать этим заниматься. Это была хорошая вещь, потому что из неё проистекло всё только хорошее. Не было ничего плохого. И сейчас нет ничего плохого в том, чтобы играть на ударных, за исключением того, что иногда болят руки, или я не вижу свою семью месяцами, и тому подобное. За исключением этого, у меня работы моей мечты. Я очень сильно хотел играть на барабанах, чувак, и поэтому всё, что со мной произошло, когда я был маленьким, это было как дело рук Господа Бога. В нужное время, в нужном месте. Когда ты рассказываешь об этом людям, всё это звучит как надуманная история, но это серьёзно то, чем я живу. Я просто обожаю барабаны. Я был воспитан моей бабушкой, она всегда говорила, «Ты хочешь играть? ты хочешь этот малый барабан? Что же, если ты получишь хорошие оценки, я достану тебе малый барабан.» И я получал малый барабан, и что я теперь делаю? Я играю на малом барабане. Понимаете? Странно.

Как то, что ты делаешь на повседневной основе, позволило тебе измениться к лучшему, стать более креативным? Как бы ты описал этот процесс?
Я думаю я так долго играл, сам по себе. Я бы злился на кого-нибудь и играл на барабанах, а вы вероятно даже не знали бы, что я злюсь, но этой ночью я играл бы лучше, потому что злился. Мои эмоции характеризуют то, как я играю. И я копирую всех из журналов, всех, кто в видео, я копирую что-то ото всех этих людей. И в то же время, я это что-то видоизменяю. Я хорош имитирую. Я могу посмотреть на Денниса Чамберса и сымитировать его стиль. Это из-за церковного обучения. Я становлюсь лучше, просто бывая в разных условиях. Давно, когда я ещё был маленьким, я просто подражал стилям. Я любил Уилла Кеннеди, так что я играл левой рукой. Это многое дало моему стилю. Я могу играть все виды музыки, потому что я слушаю все виды музыки. И все барабанщики, которых я люблю, все они играют в разных стилях музыки.
Когда люди слышат, как я играю, они говорят, «Чёрт, он сочетает все стили!» Потому что, да, я много слушаю Тонни Уильямса. Затем, у меня всё пошло по-своему, потому что я пошёл в церковь. И я не вырос как Тонни Уильямс, так что мы будем разными. Я просто поклонник музыкантов, и точка. Я восхищаюсь тем, как Херби Хэнкок играет всего лишь один аккорд — он может просто сесть и сыграть один аккорд так, что ты просто будешь плакать, брат. Я применяю это к барабанам.

Таким образом, понимание динамики такого большого количества различных видов музыки в юном возрасте было очень важным.
Конечно.

Насколько важно для барабанщика знать, когда отступить, когда действительно взорваться, или ничего не делать вовсе?
Очень важно. The Mars Volta — это группа из девяти человек, так что если я буду играть всю ночь, сходить с ума, никто больше не будет хорошо проводить время. Мы [барабанщики] поддерживаем всю систему, но в то же время, мы как сердце музыки тоже. Мы должны создавать кач. Я учился, как контролировать это, также в раннем возрасте. А когда ты молод, ты не понимаешь это дерьмо. Типа, «Что? О чём вы говорите? Мне нравится то, что я играю.» Но не всегда всё вращается только вокруг тебя.

Расскажи нам об опыте, полученном в [Музыкальном колледже] Беркли.
Это было сумасшествие. Бывало, рано утром я играл в джазз-бэнде, играл все эти джазовые стандарты, которые все знают, а затем, ночью, играл драм’н’бас в клубе. Я переиграл такое множество разных стилей, потому что я играл для всех. Я научился куче вещей у студентов. Но также узнал очень многое о людях.

Как в конечном итоге ты попал в The Mars Volta?
Хуан, их басист, нашёл меня через своего преподавателя по бас-гитаре, который видел меня на Gospel Chops (сообщество музыкантов — прим.пер.). Он рассказал Омару обо мне и мы встретились в Огайо, на шоу, где они играли вместе с Red Hot Chili Peppers. Я прошёл за кулисы, где все просто отрывались, и там стояла собранная ударная установка. Омар спросил, не хочу ли я сесть за неё, так что я так и сделал, а затем мы просто начали отыгрывать ритмы, где-то полчаса. В конце он спросил, готов ли я. Я спроси, «К чему?», а он ответил, «Чтобы играть сегодня.» Это был мой первый концерт с The Mars Volta, грув перед тридцатью тысячами человек.

И никаких других репетиций кроме той?
Ага.

И каково это теперь с группой?
Все эти парни для меня как семья, я не могу это объяснить. Барабаны — катализатор моего счастья и сейчас я в группе с людьми, которых люблю. Я живу как во сне. Как если бы мне не платили за это, я всё продолжал бы этим заниматься.

Похоже, весь твой жизненный опыт, включая победу в Drum-Off и учёбу в Беркли, полностью окупается.
Это абсолютная правда, чувак. Это как вот если я вчера колотил в дверь клуба, чтобы войти, то теперь они сами говорят, «Ох, заходите! Вы играете с The Mars Volta!» Встречались люди, которые подбегали ко мне с криками, и я им говорил, «Чувак, это нормально. Брат, послушай, я понимаю тебя.» Когда я встретил Тони Уильямса, когда мне было девять лет — незадолго до того, как он скончался, я воскликнул, «Я люблю твой стиль, мужик!» и был готов пасть ниц также, как и эти детишки, что падают ниц передо мной. Всё идёт по кругу.

Молодые люди, которые живут мечтой играть на ударных, что ты можешь им сказать?
Никогда не останавливайся. Никогда не бросай. Если у тебя есть мечта, живи ей, потому что это непременно окупится. Будь мечтателем.

Ты много говоришь о Тони Уильямсе. Что относительно него вдохновило тебя?
Я заучивал разные вещи Тони Уильямса, в несколько этапов. Когда я был моложе, я знал всего несколько человек, которые могли играть без малого барабана, или сделать соло на том-томе и малом барабане, полноценное соло. Это повергало в шок. Даже когда я смотрю на него сейчас, как он жил такой глубокой жизнью через барабаны, даже играя без нот. Он всё это сделал. Он играл джаз и рок. Это то же самое, что делаю я сейчас. Он был первопроходцем в стольких вещах.

С The Mars Volta у тебя есть возможность применить всё, что на тебя повлияло, и столькими многими путями.
Да. Было бы всё так. Омар, он любит регги, латину, к тому же у него есть это влияние панка. Все, кто вокруг меня, слушают музыку всех видов.

Каково это было – работать с The Mars Volta на студии? Сколько времени заняла запись?
Мы делали это этапами. Запись всех барабанных партий заняла около двух недель. Это быстро прошло. Мы сделали песни, де мы играли все вместе, а затем сделали другие песни, где был только я и бас, затем Омар и бас, а затем подключили всех остальных. На протяжении всего времени, пока я записывался, я не знал, что будет делать Омар. Я уже привык работать с людьми, которые работают особым способом. Этот чувак работает в обратном направлении. Он не скажет тебе, что происходит. Вот что самое сумасшедшее во всём этом. Он работает совершенно иначе. У себя в голове он знает, что хочет сделать, не говоря тебе. Он не скажет. Я честно не знал большинство вещей, которые происходили, до тех пор, пока не услышал запись, которую затем мы вновь изучали.

Даже начиная с дней At The Drive-In, или посмотрев на их даб-проект De Facto, можно понять, что эти парни понимают музыку на другом, своём собственном уровне. Это практически необъяснимо.
Я думаю, делая это именно таким образом, Омар также очень много веселится. Как на американских горках. Ты никогда не знаешь, что произойдёт на самом деле. Всё, хватит, погнали! – я научился быть готовым к такой вот ситуации… давай сделаем это! Фактически он сказал мне, что это и была причина, по которой я стал с ними играть в тот же день, когда он встретил меня. Он сказал, «Мы будем играть эту песню сегодня вечером перед всеми этими людьми», и я ответил, «Да!»