Редкая вещь — наблюдать, как группа растёт с каждым днём, начиная от очень скромного и маленького масштаба своей деятельности и заканчивая всеобщей любимой группой. Возможно, At The Drive-In первые и последние, к кому это относится. Не важно, играли ли они для 15ти подростков, которые просто плевали на них, или перед тысячами людей — они всегда играли так, как будто перед ними миллионная публика, они никогда не переставали удивлять и поражать. Каждый концерт они играли как свой последний, а всё просто потому что они ужасно любили делать то, чем занимались. Несколько месяцев назад Buddyhead поимел возможность увидеть группу в действии прямо в студии, где они записывали свой сверхожидаемый новый альбом «Relationship of Command». Было очевидно, что эти парни из Эль Пасо, штат Техас, решили создать альбом, который мог бы говорить за них ещё много лет спустя. После прослушивания конечного продукта, наши догадки только подтвердились.

Совсем недавно мы очутились на репетиции вместе с группой глубоко внутри одного индустриального района в предместьях восточного Лос-Анджелеса. Перед самой репетицией мы поймали группу в полном составе — всех пятерых её членов — и попытались задать вопросы, которые никто не задавал им прежде. Парни были первыми, кто понял всю странность проводимого нами эксперимента. Мы далеко заплыли и не собирались возвращаться назад.

Интервью Аарона Икаруса и Тревиса Келлера
Фотографии Тревиса Келлера

Омар — Нет! Скажи название своей группы! Назови несколько названий песен.

Седрик — Я присоединился к группе брата Пола. Это была просто мясорубка.

Buddyhead — Как называлась группа?

Седрик — Phantasmagoria.

Buddyhead — Ха-ха-ха!

Пол — Эй… меня там не было.

Седрик — Сперва мы делали кавер-версии песен Dag Nasty, Misfits и Minor Threat, а потом начали делать свой собственный материал. Мы были помешаны на панке \ металле… мы ещё делали каверы на Pixies!

Тони — Я не занимался панк-роком до тех пор, как встретил этих парней. Я вырос на металле. Я встретил Седрика и он дал мне микс-запись с разными интересными вещами на ней и сказал «послушай вот это». Ну слушал её три или четыре ночи подряд и влюбился.

Седрик — Ох… и Омар ещё играл в группе под названием Startled Calf и у них была песня «Buddhists retreat» (что-то вроде «отступление буддистов» — примечание переводчика). А Джим играл в какой-то индастриал-группе с каким-то германцем. У них был скандал с группой Infinite Darkness! Они украли их демо-записи, и это в Эль Пасо считалось чем-то великим.

Buddyhead — Пол, ты играл в Infinite Darkness?

Пол — Нет, я сводил партии для Infinite Darkness. Я пытался играть с ними, но из этого ничего не вышло.

Buddyhead — Чем ещё можно заниматься в Эль Пасо, кроме как быть металлистом?

Джим — Там есть Western Playland и Wet n’ Wild. Они играли Оззи Осборна и Whitesnake в Western Playland.

Тони — Вы можете съездить в Хуарез, и выпить там, несмотря на то, сколько вам лет.

Омар — Или можно пойти в парк и погонять там мячик.

Седрик — не занимаюсь такими вещами! Да, а вот ты ходил гонять мячик… один.

 

Омар — У меня есть друзья! Есть…Buddyhead — Так как начинались At The Drive-In?Джим — Седрик был в турне со своей группой под названием Dregtones, где он пел. Buddyhead — Что это была за группа? Седрик — Это было что-то вроде рэгги… и немного ска. Мы не носили костюмы или какое-то подобное дерьмо. Джим — Затем, в то же время, он играл на барабанах в другой группе — Faus — в том же турне. Кажется, обе группы распались после этого тура. Я играл в одной поп группе в Эль Пасо. Это была моя самая первая настоящая группа, но я вскоре ушёл, так как те парни не хотели ехать в тур и выпускать альбомы, а я только-только закончил среднюю школу. Так вот Седрик вернулся из турне, мы соединились и начали писать песни в парке под акустическую гитару. Buddyhead — Так кто оказал на вас влияние, когда вы решили «давайте займёмся этой группой. Это должно звучать, как…»? Джим — Это, главным образом, была комбинация того, что делал он и что делал я. Кое-что из тех тёмных вещей, которые сочинял он и кое-что из моего попсового материала. Я очень люблю попсу. Седрик — Да, в то время, когда мы только начинали, после тех турне, из которых я вернулся, я столкнулся с такими группами, как Indian Summer, Prozac Memory и тому подобными проектами. Когда я играл в Faus, мы звучали почти как они. Antioh Arrow однажды был проездом через Эль Пасо, и Angel Hair тоже. Вместе они играли с Rancid и затмили их, и я подумал: «Да, нам надо больше таких групп!» Я хотел начать группу, которая играла бы мелодично, но была бы чем-то большим. Buddyhead — Правда ли, что название группы, — это ссылка на песню Poison? Седрик — Да, хотя я хотел, чтобы название было по названию песни Bad Brains — «At The Movies». Я хотел это название, но затем мы начали петь песни Poison и я подумал «нет, вот это подходит больше». Когда мы были в Японии, все подходили к нам и спрашивали: «вы — серьёзная группа, откуда взялось ваше название?» Они ожидали от нас серьёзного «эмо» ответа, ну а мы им рассказали про Poison и они были шокированы. Они любили эту группу. Это было весело. Buddyhead — Кто был в группе при первоначальном раскладе? И остались ли вы с ними друзьями? Джим — Эээээ…Джаретт играл с нами на гитаре около года, пока не поступил в институт в Чикаго. Он играл на двух первых семидюймовых записях. Сейчас он учится в средней школе в Стэнфорде. Басист, Кенни Хупер, также играл на двух 7″, а потом переехал в Остин и играл в группе под названием Hades Kick с парнями, которые позже составили группу Rhythm Of Black Lines. Он живёт в Сан-Франциско сейчас и он — геолог. На первой 7″ на барабанах играл парень по имени Берни Ранкун, он недавно скончался. На второй семидюймовке на барабанах играл парень по имени Дейв Симмонс, после чего его сменил другой чувак — Райан Сойер. Седрик — Он играл в группе из Сан-Антонио. Группа называлась Galaxia. Он живёт в Нью-Йорке и он — мастер джаза. Джим — Он играл много авангарда, экспериментировал. Он играл на барабанах на «Acrobatic Tenement». Главная причина, почему музыканты уходят из группы, это когда ты из Эль Пасо. Они отыграют с вами один тур и уходят. Они боятся покидать дом, свою девушку, но в результате остаются без денег. Седрик — А может быть ничего не получилось, мы не подошли. Buddyhead — Что они думают сейчас об успехе группы? Джим — Они всячески поддерживают нас. Я не говорил с ними со всеми… не из-за каких-то плохих вещей. Мы просто не были хорошими друзьями, это во-первых, а во-вторых, нет причин скрывать это сейчас. Мой лучший друг в мире — это Джаретт, — парень, который играл на гитаре. Я говорю с ним раз в несколько недель. Buddyhead — Итак, Омар начинал в At The Drive-In как басист. Как это получилось? Джим — Омар путешествовал, а вернулся в город именно тогда, когда парень, играющий у нас на басу, поступил в институт. Омар — Я путешествовал автостопом примерно всё лето и зиму. Buddyhead — Действительно вы были сумасшедшим панком или что-то в этом роде? Седрик — Он выглядел так. У него вся шея была чёрная, и у него были большие и длинные дреды. Мы до сих пор не понимаем, как мы могли спокойно смотреть на это! У него даже не было баса, или усилителя, или вообще ещё чего-то… вот почему наша первая запись звучит так хорошо… это всё его вина! Джим — Да, «Acrobatic Tenement» должен был называться «Омар снова вы*бывается». Омар — Я играл в группах с Джимом прежде, а когда я вернулся, он купил мне усилитель. Buddyhead — Так как же вы встретили своего навигатора, Блейз Джеймса? Джим — Мы встретили его в 1995м году в нашем первом туре, в Bob’s Frolic Room. Он был одним из шести-семи человек, присутствовавших там. Седрик — Его и барабанщика Mudhoney. Buddyhead — О да, Денни Петерса. Джим — Который ушёл. Это был один из первых наших концертов в туре, и мы впоследствии начали переговоры с ним. Получилось так, что мы отправились в тур, вернулись домой, распались, а затем вернулись назад все вместе месяцем позже. Омар — Мы были просто маленькими, маленькими детишками. Джим — Да. Ну, я имею ввиду, что нам было всего по 18. Мы просто пытались научиться делать это. Ты отправляешься в дорогу в фургоне с пятью совершенно разными людьми… мы вели дискуссии часами о политике, споря друг с другом, кто прав, кто нет. Так, в некотором роде, вы узнаёте, как больше уважать людей. Седрик — Вы учитесь только для того, чтобы жить с этим, понимаете? Джим — Я думаю, что к тому времени, когда тебе 21-22, ты уже много прожил. Я думаю, любой из нас может запросто иметь дело с другими людьми. Это в конце концов окажется либо полная жопа, либо хороший человек. Buddyhead — Я должен знать, играли ли вы когда-нибудь с группой Блейза — TVTV’s? Седрик — Да! Мы играли с ними и Citizen Fish в Attic в Эль Пасо. Buddyhead — Действительно ли Citizen Fish плохо пахнут? Седрик — Да, да! Они прогуливались неподалёку, и я такой говорю «ФУУ!». Запах в стиле Total Rich the Roadie. Омар — Я бросаю им вызов! Седрик — Да, поддержите тогда того парня… Джим — Поддержать? Седрик — Ну, да… Джим — Это было тогда, когда мы имели дело с лейблом Flipside. Седрик — Да. Блейз позвонил и я спросил: «Ты хочешь, чтобы это был 7″ сингл или что-нибудь такое?» А он сказал: «Нет, я хочу альбом». Мы были в шоке. Джим — Да, это было потрясающе. Мы были молодыми и поехали в Лос-Анджелес, чтобы сделать запись. Buddyhead — Ребята, почему вы переживаете, когда выходит в свет этот альбом? Кроме нового альбома на Grand Royal, это единственная ваша запись, которую я слушаю. Джим — я всегда кое-что говорю по этому поводу — просто у этой записи есть душа. Разочарование насчет этого в том, что мы были молодыми, глупыми и чрезвычайно бездельничали, делая это. Седрик — IЯ был в полном расцвете сил, когда мы записывали слова, которые мы сочиняли половину всего времени, а потом записывали, т.к. я был там. Джим — И выпивали. Разочарование и нелюбовь могут иметь место, потому что мы знали, что могли сделать это лучше. Buddyhead — Что на счёт всех твоих партий, Джим? Джим — Я думал их будет хорошо слышно, но на самом деле они то и дело исчезают. Я, после всех проигранных мной партий, просил «ок, я готов вернуться назад и записаться снова», а они мне ответили, «нет, это всё», ну я такой «нуууу… хорошо». Buddyhead — Ты хочешь, чтобы гитара звучала чисто… на протяжении всей песни? Джим — Ну, некоторые партии были чистыми, и… чувак, а почему ты так этим интересуешься? Тони — Ха-ха, «ты хочешь, чтобы гитара звучала чисто?» Buddyhead — Именно потому, что мне это очень нравится… звук действительно звонкий, хороший. Седрик — Когда я его слышу, я вспоминаю о старых записях, когда музыканты использовали неправильную технологию. Они говорили, «да, это возврат в 78е или чё-нть такое». Buddyhead — Бас, похоже, умер полностью, как будто вы даже не сменили струны. Омар — Я не менял! Я левша, и я играл на басу для правши, да ещё никак не мог настроиться. Седрик — Этот бас нам оставила другая группа. Омар — Он был пёстрый. Джим — Я забрал его. Мне тогда было 18, и когда мы записывались в Лос-Анджелесе, он нам так и не пригодился. Седрик — На той записи у меня голос как у бурундука. Кое-кто из друзей говорил мне «ты что, ещё достиг половой зрелости?» Мне уже было 20 лет, но голос был как у девушки. Buddyhead — Итак, Омар, как ты сместился с баса на обыкновенную гитару? Джим — Это очень хитро. Мы искали нового барабанщика и другого гитариста. Мы записали «Acrobatic Tenement» и, я думаю, каждый из Эль Пасо, да и вообще все остальные, были разочарованы и утомлены. Мы поехали в Юту, позвонили Омару и сказали «если ты не купишь оборудование, то можешь не возвращаться домой». Он сразу же вернулся домой, приобрёл кое-какое оборудование и был готов на 100%. В то время я был большим сопляком, чем мне стоило быть. Мы начали пробовать народ и Тони пришёл пробоваться на ударных, и он был просто потрясающ и нам ужасно захотелось играть с ним, но он не хотел играть со мной. Так что создалась некая напряжённость, и другие парни сказали мне собрать в кучу всё свое дерьмо. Я решил покинуть группу, так как мы не подходили друг другу. Я выпал, а Тони вернулся и тот парень по имени Бен играл на гитаре вместо меня. После Омар переключился на гитару, а Пол присоединился к группе в качестве басиста. Бен, как оказалось, манипулировал всеми и настраивал всех против меня ещё до того, как я ушёл. Это по-настоящему дикая история. Он продолжал говорить им всякие гадости про меня, а мне говорил «ты должен уйти, так как из всего этого дерьма ничего нет хорошего. У тебя нервный срыв и ты должен побыть наедине с собой». Тони — Затем мы собрались все вместе при том раскладе, вместе с Беном, и записали изи-плей под названием «El Gran Orgo» и решили отправиться в тур сразу же после этого. В феврале 1997го года мы отправились в тур и загрузились на четыре месяца, так как стали популярнее. В значительной степени это произошло из-за того, что нами занялся Блейз. На второй день нашего тура, мы поняли, что Бен был диким, не был с нами заодно. Я помню, однажды ночью в Канзасе мы прогуливались с Омаром и просто говорили о том, как мы жутко себя чувствуем из-за него. Он всегда во всём видел виновных, и не пытался установить причину спора. Мы окончательно избавились от него в Остине, штат Техас после концерта только две недели спустя. Седрик — Поверьте мне, это намного глубже, но мы не хотели, чтобы кто-то думал и видел в нас что-то плохое. Тони — Мы продолжили этот тур вчетвером с Омаром, который переместился на гитару и играли так ещё три месяца. Buddyhead — На что это было похоже? Омар — Это было потрясающе. Мне надо было много выучить, потому что всё это произошло внезапно, и у меня была всего одна гитара, так что я должен был играть всё больше и больше. Buddyhead — Действительно ли это был вызов, чтобы не брать другого гитариста, который играл бы в то время, как вы стоите на голове? Тони — Я думаю, Омар был просто сумасшедшим. Я помню, как в Сан Диего он прыгал, отталкиваясь от стены и в то же время не останавливая игру. К тому времени, как мы вернулись домой, и снова начали переговоры с Джимом, мы все повзрослели, не только Джим. Buddyhead — Так значит этот изи-плей был записан впятером, но без Джима? Тони — Да. Buddyhead — Действительно ли это вы играете на этой записи? Похоже на то, как будто вы просто можете сыграть только одну песню с неё. Тони — Несколько песен действительно нас радуют, но я должен сказать, что это было действительно очень плохое время для группы. Это действительно повлияло на нас. Мы играем только одну песню с этого EP только потому что нам совсем не нравятся остальные. Buddyhead — Так каково это было — вернуться назад в группу?

Джим — Это было потрясающе. Это была единственная вещь во всём мире, которой я хотел заниматься. Они вернулись и должны были отыграть один концерт в Эль Пасо, а я пришёл посмотреть и это было действительно трудно — смотреть, как они играют. Я почувствовал, что я намного повзрослел и осознал, что должен быть менее придирчивым и так далее. Было очень трудно наблюдать их играющими. Они были великолепны. Я посмотрел три песни и вышел. Затем я вернулся и начал пить вместе с Омаром и я начал плакать и говорил ему, что единственная вещь, которой я хотел бы заниматься в своей жизни, — это играть с ними, не важно, будут ли это At The Drive-In, или же это будет позднее. Я сказал, «если вам всё ещё нужен другой гитарист, пожалуйста, позвоните мне». Я оставил его сидеть на месте и исчез. Мы начали отрываться вместе, расти как люди. Мы все были друзьями, и я подружился с Тони и Полом после всего этого. Мы вернулись и тусили ещё некоторое время, и мне показалось, что они меня приняли. Но это не было похоже на то, что я вернулся в ту же группу. Это скорее было похоже на присоединение к совершенно другой группе, так как мы вышли на другой уровень и я подключился к изучению совершенно нового процесса. Мне ещё надо было научиться проводить туры всё время, чего я никогда не делал раньше. Мы проводили месяц здесь, неделю — там, но это было сахарно. Эти парни прошли через ад.

Седрик — Мы были близки к четырём или даже пяти месяцам натурально дерьмовых концертов. Я хочу сказать, что были, конечно, и некоторые хорошие, но всё же я вспоминаю наше проживание в Филадельфии в течении недели с лишним, как огромную дыру в нашем туре. Это было так же, как, например, «что же нам делать? два доллара на еду сегодня, на которые я куплю себе буритто из тако белл. Может быть нас кто-нибудь покормит?» Да, мы были там. Джим — Я считал, что это круто для меня — вернуться и учиться новому. Вначале я думал, что это просто дерьмо — то, что эти парни мне рассказывали. Они говорили мне, «ты можешь съесть только это количество еды сегодня» или что-то подобное. Я помню одну беседу с Омаром в нашем первом туре и он мне рассказывал об одной вещи, которую я делаю на сцене, и которая доставляет ему некое неудобство. Он просто сказал, «эй, есть одна вещь, когда ты играешь, и она не подходит к тому, чтобы я хотел слышать». И я сказал тогда, «я полностью согласен с тем, что ты говоришь, это потрясающе». С тех пор между нами установился особый ход общения. Это странно — говорить об этом… мы никогда раньше не говорили о таких вещах. Тони — Это первое интервью, где мы говорим о таких вещах, о которых никогда не говорили ранее. Джим — Забавно сейчас возвращаться назад и вспоминать, сколько всего нового ты узнал от этих парней… сколько любви, уважения и восхищения я имею к этим парням. Buddyhead — Откуда, как вы думаете, берётся тот драйв, с которым вы играете? Седрик — Я думаю это началось с самых первых туров, когда у нас было столько дерьмовых и провальных концертов. Мы подолгу сидели в фургоне, и это было наподобие, «это война, чувак. Давай выберемся отсюда, либо мы так и просидим в этом фургоне». Buddyhead — Да, постоянно привлекать внимание пяти человек, которые пришли на концерт, иначе они уйдут. Седрик — Точно. Джим — Да, но, так или иначе, они потратили много времени. Единственное, когда мы могли справляться со своими обязанностями, было на сцене. Седрик — И это даже не выглядело, как будто мы на сцене, это выглядело как будто мы просто дурачимся сами с собой. Buddyhead — Бывали ли у вас какие-нибудь травмы после ваших выступлений? Седрик — Я помню, как в нашем первом туре, я прыгнул Омару на плечи, и он смог продержатся некоторое время, но закончилось всё тем, что я грохнулся на барабаны и приземлился на своё колено. Это был бар какого-то колледжа и все сразу же ушли, но осталось ещё четверо молодых людей из Японии, которые играли дерьмо.

Джим — Они были классные. Мы должны были знать перед тем, как играть там, что лучше было выступить в Японии, потому что они были полным дерьмом. Седрик двинул Джарретта стулом той ночью. Он кинул его в барабаны, стул отскочил и ударил его.

Седрик — Я думал, что сломал ему что-нибудь, но всё обошлось. Сперва я услышал «бум», а потом сказал «уууупс…». У меня была привычка бить этих парней ногой по заднице, когда мы играли, и однажды я ударил Джима…

Джим — Сан Антонио. Именно там это было. В тот момент, когда он решил меня пнуть, я повернулся и он двинул мне по ноге. Я был в ауте. Я упал на пол. В том же туре мы играли в Окланде и там на стенах были матрасы, на них прыгал Седрик. Он прыгнул, отскочил назад, упал на барабаны и просто смёл их.

Седрик — Я не думал, что всё так получится!

Джим — И мы больше не могли играть, так как барабанщик сидел там без ударной установки.

Седрик — Однажды мы играли на одной вечеринке в честь дня рождения, и я попытался забраться на барабаны Тони. Но как только я это сделал, они перевернулись. И там была просто кучка маленьких детишек, которые ржали над нами.

Тони — У меня остался только хай-хэт и малый, чтобы играть дальше.

Седрик — Однажды в Джорджии Омар налетел на меня и я прикусил себе губу. Это случается постоянно…

Джим — Я ударил Пола в лоб в Whisky на презентации нашего альбома. Кровь потекла. Однажды я сломал гитару об его спину. Когда это происходит, все гитаристы только смотрят и думают «чёрт побери».

Седрик — Зато все детишки вокруг орут «ДААААААААААА!»

Buddyhead — Да, я помню оба этих шоу. Омар, ты никогда не травмировался?

Омар — Я неосязаем. Вокруг меня имеется энергия.

Джим — Я однажды двинул себя по лицу гитарой. Я подпрыгнул и задел себя по лицу, кровь была повсюду.

Buddyhead — Да, самое плохое — это задеть себя самого, потому как ты играешь и тебе надо продолжать, как ни в чём не бывало.

Джим — Омар двинул Джарретта в какую-то кость своим басом однажды в Фарго, и он просто бросил свою гитару и убежал. Мы не могли найти его некоторое время, так как он сидел в углу и плакал. Он думал, что сломал свой локоть.

Седрик — К счастью, ничего серьёзного пока не происходило. (Стучит по дереву)

Buddyhead — Так значит до того, как вы записали «In\Casino\Out», для вас было достаточно большой проблемой заинтересовать собой какой-либо лейбл. Это похоже на то, как будто вы говорите с людьми сейчас, а они вам отвечают, «о, я всегда был с At The Drive-In, начиная с того момента, как я в первый раз увидел их». Это полное дерьмо. Большинство людей говорили, «почему эти безумные полудурки выделываются? о чём всё это?». А теперь любой владелец какого-либо лейбла говорит одно и то же: «я очень хотел бы, подписать этих парней», что тоже является полным дерьмом. Вы, парни, обращались ко всем лейблам подряд, давая им возможность, в то время, как они говорили «эти парни слишком безумные, люди не поймёт этого».

Седрик — Да, «они крутые, НО…»

Джим — «Слишком тяжело, чтобы быть лёгким и слишком легко, чтобы быть тяжёлым».

Тони — Было время, когда мы разговаривали с Блейзом буквально каждый день, и он говорил, «дайте мне ещё 10 копий того, что у вас есть», которыми должны были быть три плохие демо записи, чтобы нас никто не трогал. Никто.

Седрик — Revelation, Crank, Jade Tree, Deep Elm…

Buddyhead — О да, Deep Elm хотел, чтобы вы были на «Emo Diaries» или что-то наподобие этого.

Седрик — Я тааааааааак, чёрт возьми, счастлив, что мы не подписались на них. Они были одними из тех…

Тони — Да, мы послали им «Doorman’s Placebo» с нашей совместной пластинки с Aasee Lake и им не понравилось.

Седрик — Это было не совсем «эмо», я полагаю. Я так рад, что мы не подписались на них, потому что они были настолько отталкивающие и безобразные в своём «эмо» понимании, с которым они закончили свой маркетинговый путь.

Джим — Мы определённо остаёмся немного недовольными людьми, которые избегали нас.

Седрик — Fearless придерживались своего названия и сделали это.

Джим — Да, Боб такой, «ок, вы мне нравитесь».

Buddyhead — Хаха, да, он такой типа, «я увидел их, они прыгали кругом, это — панк!»

Джим — Да, они отлично отнеслись к нам. Они сказали, что насколько много мы будем работать, они будут работать также, и мы сделали это.

Седрик — Чёрт возьми, да, Боб — просто машина. И когда мы были на Fearless, мы всё ещё работали на реально дерьмовых работах.

Buddyhead — Какого рода работа у вас была?

Джим — Я работал в Kodak и Village Inn.

Седрик — Я работал в ресторанах быстрого обслуживания, в местах типа Чаркоалер’с в Эль-Пасо.

Buddyhead — Униформа?

Cedric — Да! Это было ужасно. Приходили детишки с концертов и давали мне всякое дерьмо, смеялись надо мной и тогда я шёл на концерт и просто пел. Это было типа, «е*ать вас, засранцы!»

Buddyhead — Хахаха.

Седрик — Затем я работал в Карроу’с. Просто дерьмовые рабочие места, где никто не хотел ничего делать. Я уходил и снова возвращался. Работать в Карроу’с действительно было круто, потому что мой босс сказал мне, что я смогу получить там работу, когда мне только это будет надо.

Пол — Я работал на заводе по обработке металла и резал металлические листы 12 часов в сутки.

Седрик — Держал свои пальцы в постоянной опасности!

Пол — Да, это хреново.

Джим — Он никогда не отрывался. Мы звонили ему, а он говорил что-то невнятное типа, «гхррр!» и вешал трубку.

Тони — Я был помощником в химической лаборатории.

Джим — Ага, «я наварил кучу денег, занимаясь своим любимым делом».

Тони — Я также преподавал студентам курс химии. После этого, когда я часто уезжал и получил свой диплом, я подрабатывал, чистя брошенные трейлеры. Мне было легко работать в области химии и ходить в школу и любить это.

Buddyhead — Как насчёт тебя, Омар?

Омар — «Привет, могу я поговорить с Джимом Уардом? Хорошо, здравствуйте мистер Уард, это Омар Родригес, я звоню от имени фирмы AT&T, как вы поживаете сегодня? О, это хорошо, в настоящее время я просматриваю свои записи и вижу, что вы в настоящее время не пользуетесь преимуществом всех возможностей, которые предлагает вам AT&T. Позвольте спросить вас, имеете ли вы некоторые сберегательные планы, которые позволили бы вам…»

Все — Хахаха.

Омар — Я делал это и ещё работал в офисе секретарём… продавал кое-какие наркотики… кислоту («acid» — наркотик, в период с 50х гг. по настоящее время — ЛСД (LSD), в 90е — экстази (ecstasy) — примечание переводчика)… и так далее.

Buddyhead — Когда вы окончательно перестали работать и ушли со своих рабочих мест?

Джим — Когда мы отправились в тур с Jimmy Eat World в марте 99го и как после мы вернулись из этого тура в Европу и когда позже мы вернулись в США.

Седрик — Мы сделали достаточно денег в Европе, чтобы иметь возможность больше не работать.

Джим С тех пор мы никогда не устраивали себе перерывов длиной больше трёх недель.

Омар — И мы сделаем всё возможное, чтобы поддерживать это! Чёрт возьми, я убью свою мать, мне плевать, я не вернусь назад!

Buddyhead — Так как вы отреагировали на то, что большой лейбл заинтересовался вами после успеха «In\Casino\Out»?

Джим — Я думаю они позвонили в тот момент, когда мы были в Европе.

Buddyhead — Ваши первоначальные ощущения?

Джим — Это был некоторый серьёзный душевный поиск. В течение трёх последних лет мы все были в значительной степени привыкшими, так что нам не хотелось идти на мажорный лейбл. Мы все видели, что произошло с Jawbreaker и Jawbox и мы не хотели, чтобы это случилось с нами. Но мы полагали, что мы изучим это и, возможно получим бесплатный завтрак.

Седрик — Много бесплатных завтраков!