Интервью Седрика Бикслер-Завалы для Eye Weekly.
16 января, 2008 года
Интервью — Chris Bilton;
Перевод с английского – metronome charisma;
Оригинал\Source можно найти [ЗДЕСЬ];

Официальная история, стоящая за последним альбомом The Mars Volta, «The Bedlam In Goliath», включает в себя проклятую доску Оуиджу (доска для спиритических сеансов — прим.пер.), которую гитарист Омар Родригес-Лопес купил в Иерусалиме в качестве подарка для вокалиста Седрика Бикслер-Завалы. Двое стали немного одержимы этим «прорицателем» во время тура Amputechture и принимали от него всевозможные фразы и истории, которые проницательные слушатели смогут отыскать разбросанными по всему новому альбому. В то же время, они связались со злым демоном, которого нарекли Голиафом, и который принялся причинять всевозможные беды их творческим жизням — трудности с барабанщиком, почти сделавшая Бикслера-Завалу инвалидом травма ноги и душевное расстройство звукорежиссера, за которым последовали мистические технические проблемы и природные бедствия, которые отравили оставшуюся часть процесса записи альбома, практически вынудив Родригес-Лопеса бросить изначальный замысел. EYE WEEKLY поговорил с Бикслер-Завалой об умении группы обратить любую плохую ситуацию в стимул для продвижения.

Вопрос: Ваш первый концерт за долгое время был в канун нового года (в Сан-Франциско, в Graham Civic Auditorium), как публика восприняла новый материал?
Седрик: Полагаю, когда ты играешь кучу материала, который никто из людей не знает, они просто смотрят на тебя немного ошарашенно. Поэтому и были такие взгляды, а также потому что это большое место и все, что мы кидали в толпу, перенасыщало ее информацией и, возможно, это было не лучшее для этого место. Но это то, как мы делаем.

Вопрос: Но все остальные концерты, которые вы отыграли некоторое время спустя, были довольно маленькими. Вы собираетесь представлять свою музыку так, в не на больших концертных площадках?
Седрик: Я просто ищу возможности трогать людей, потому что я терпеть не могу заграждения. Это же такой вызов, — когда кто-то может потрогать тебя за лодыжки, или когда кто-то потеет на тебя в той же степени, что и ты на него. Когда там большая сцена, большие заграждения и весь этот шум, — все это как-то отдаляет и намного проще, в таком случае, по крайней мере для меня, просто отключиться и делать вид, что вокруг никого нет, потому что и не похоже, чтобы кто-то там был.

Вопрос: «Bedlam In Goliath», похоже, имеет куда более устойчивую энергетику для таких вещей, чем едыдущие две записи. Сознательно ли вы решили сделать намного меньше четкости и медитативных пассажей?
Седрик: Я полагаю, мы просто пытались не повторяться. Я хочу сказать, есть много моментов, когда мы себя повторяем, но мы просто хотели сделать альбом свежим и интересным. И добавьте к этому тот факт, что мы долго находились в спячке из-за проблем с барабанщиком, что в конечном итоге переросло во всю эту враждебную и нервную атмосферу, и нам нужно было как-то это выпустить. И тогда наш новый барабанщик появился на горизонте, и он идеально подходил к тому сдерживаемому разочарованию, что преобладало над нами год или два до этого, все из-за наших проблем с барабанщиком и всех доугих неудач, что преследовали нас.

Вопрос: И как сказалось на вашей музыке появление барабанщика Томаса Приджена, помимо отражения этой сдерживаемой энергии?
Седрик: Ну, я думаю, вы можете сравнить это с церковью: он что-то вроде пастыря, у которого очень хорший взгляд на вещи. Наш последний барабанщик был довольно угрюмым пастырем, и это определенным образом постоянно влияло на шоу. С тех пор, как у нас появился новый пастырь, у которого столько энергии, идущей не от панк-рока, а от госпела и Р’н’Б, и у которого великолепная жизненная позиция в целом, группа стала улыбаться на сцене. Он даровал нам новую жизнь.

Приджен пикогда не слышал о The Bad Brains (Американская хардкор-группа, наряду с Minor Threat и Black Flag считающаяся родоначальниками хардкор-панка. — прим.пер.), но я клянусь, он наверняка их незаконнорожденый ребенок. Но это круче, потому что он не оттуда. Он вышел вовсе не из инди-рока. У инди-рока такое мышление, когда ты задним умом оцениваешь все свои шаги, ни в чем не уверен и всегда беспокоишься о том, что думают другие.

Вопрос: С точки зрения создания альбома и песен в целом, когда Омар приносит тебе музыку и ты впервые ее слышешь, каков твой ответ?
Седрик: Ну, обычно, мой ответ это то, что он держит. Я просто делаю песни из тарабарщины. Они звучат так, словно я говорю на наеонятном языке — в большинстве случаев рок-музыка именно так и звучит. С годами я только убеждаюсь, что если ты не Боб Дилан, для кого кого важен текст песни, то для тебя куда важнее смысл чувства того звука, что выходит изо рта, чем интеллектуализированное значение, стоящее за этим. Это прекрасно для тех, что хочет научиться или типа того, но я всегда живу настоящим.

Вопрос: Теперь, в тех условиях, в которых создавалась запись, вам, похоже, удалось создать потрясающий образец искусства, при довольно трагических обстоятельствах. Вы расцветаете в трагических условиях и конфликтов, или просто способны с этим мириться и приспосабливаетесь?
Седрик: Я не расцветаю за счет этого, потому что я не люблю конфликты и травмы, это не весело. Но в таком случае, если я знаю, как использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу, и по крайней мере, если что-то плохое произойдет в жизни кого-то из участников группы, я просто знаю, что мы будем в состоянии передать эту грусть по-своему, не звуча при этом как те парни, пытающиеся играть блюз. Я просто знаю, что у нас есть выход, как избавляться от такого рода вещей, когда трудно быть просто человеком и выражать какой-либо вид вины, раскаяния или грусти. Для меня проще всего просто взять и притвориться кем-то еще на сцене, и делать это там.

Вопрос: среди всего, что происходило во время записи ”The Bedlam In Goliath”, как вы справились с этим?
Седрик: Ну, таким же образом, как мы справились со всем остальным в этой группе — в том числе с тем, что много людей говорят нам «нет». И когда я об этом говорю, даже если взять нашу предыдущую группу, — всегда были люди, лейбл это, менеджмент, или товарищи по группе, которые говорили «нет», и были те, кто говорил «нет», имея дело с креативными людьми. Итак, мы видим термин «нет», как препятствие или даже полосу препятствий, которую весело преодолевать. Мы просто не можем терпеть, когда люди говорят нам «Нет, не используй эту примочку, она звучит слишком по-мультяшному», или «Нет, вам нужен кто-то на разогрече в турне», ну или просто «Нет» в целом. сказать «нет» кому-то, кто называет себя артистом, знаете, — это убийство.